Беспокоящий шум привёл к возникновению творческой идеи и написанию первого эпизода своей новеллы. Мне будет приятно, если вам понравится и захочется продолжения.

«Flüstern» (нем.) / «Шепчущий»

1.
– Это звучит как какой-то неадекватный бред, – уверенно заявил Кеннет, затянувшись паром от электронной сигареты и косо поглядел на Малькома, который сидя на унитазном бачке молча разглядывал свои погрызенные жёлтые ногти.
В общественном туалете примыкающему к автовокзалу, в котором они оба находились было сыро и дневной свет падающий на стены, выложенные когда-то ещё белоснежными выпуклыми плитки обнажал их уродливую сущность, смазанную временем.
– Совсем не спишь?
– Минут по сорок, больше не получается.
Кеннет выпустил густое пахнущее облако.
– И шум не только в ухе?
Мальком поднял голову и посмотрел на него уставшим взглядом своих серых водянистых глаз.
– Он и в нём и вообще вокруг, я же только что тебе рассказал.
Кеннет лишь легонько покачал головой. Угораздило же его вляпаться в эту тягучую и липнущую ко всему проблему, которая должна была вскрыться именно сейчас, когда у него не было на это ни свободной минуты.
– А они говорят, что всё в порядке, верно?
– Они ни черта не знают, – будто выплюнув слова, тот клацнул своими зубами. – Даже не хотят разбираться в этом.
За маслянистым наполовину замазанным серой краской окном раздался автобусный гудок, отчего Мальком невольно поёжился, а его руки стали дрожать чуть больше. Кеннет прошёлся к единственному источнику света и выглянул наружу, где столпившиеся на стоянке и купаясь в лучах полуденного солнца, блестели оцинкованные крыши рейсовых автобусов.
– А как ты умудряешься слышать её через перекрытия?
– Когда я пытаюсь уснуть, она будто нарочно скребётся или… – он попытался мысленно вызвать в памяти неприятные образы. – Или гудит как-то сверху, а может специально на пол давит руками.
– Как? Ей всего от роду два года.
Плечи Малькома обмякли, словно тряпичные верёвки марионетки и он пустыми глазами уставился на грязную кафельную плитку.
– Я не знаю, – его голос задребезжал. – Я не знаю.
Кеннет снова глубоко затянулся и посмотрел в окно.
– Слушай, это уже совсем не похоже какой-то невинно-развивающийся невроз. Я думаю, тебе реально нужны препараты.
– Говоришь, как мать, – пробормотал тот, обхватив плечи своими худыми руками, растирая их. – Никому нет до меня дела, только и хотите, чтобы меня пичкали пилюлями, и я медленно превратился в дедушку.
– Дед никогда не хотел проходить полноценную психотерапию, – он подошёл к туалетной кабинке и схватившись рукой за верхнюю раму дверцы, посмотрел на брата. Мальком сморщился, пытаясь выстроить стену отчуждения. Весь его внешний вид говорил о том, как он истощился морально и физически за последнее время. Хоть и дикая неопрятность отдавала в нём не омерзительностью, а тяжёлой усталостью, накопившейся за несколько лет, от которой он не способен был избавиться.
– Сам сказал, что она ждёт развода, – он выдержал короткую паузу. – А что потом, сколько ты вот так один протянешь?
Мальком зажмурил глаза пытаясь не дать слёзам начать политься из них и затем уставился на него с вызовом.
– Пошли вы все к чёрту!
Кеннет замахнулся, но его рука вдруг остановилась в паре дюймов от того, чтобы отдать щеке брата должное. Они оба замолчали.
В воздухе повис кислый запах перемешанный с банановым ароматизатором пара от электронной сигареты Кеннета. Снаружи раздавались приглушённые звуки машин и сигналы перестраивающихся на парковке автобусов.
– Если они уедут ничего не изменится, тебе будет только хуже.
– Я думал об этом, – отозвался Мальком и снова засунул палец в рот нервно перебирая зубами по ногтю. – Оно как будто зациклилось, а началось всё именно с этого грёбанного звука в ухе.
– Раз сам не можешь, дай шанс психотерапии.
Тот перестал грызть ноготь и вытянув шею сильно закусил свою нижнюю губу, отчего стал похож на готового сорваться со своего насеста оголодавшего грифа.
– Я, наверное, боюсь.
– Чего?
– Вдруг они отнимут меня, – он заёрзал на бачке пялясь куда-то в сторону. – Мою личность, а потом я перестану быть тем, кто есть сейчас. Превращаюсь в биоробота, в создание подобное живому овощу.
Кеннет посмотрел на свои наручные часы.
– Или ты сам доведёшь себя до края, сколько уже прошло?
– Четыре месяца.
– Какого хера я узнаю об этом только сегодня?
Тот не ответил, и Кеннет почувствовал странное давящее ощущение вымученной беспомощности. Он прошёлся к окну и закрыл глаза. Слишком много ненужного и отвлекающего. Времени так мало, чтобы заниматься всем этим самостоятельно прилагая действенные усилия. И почему всегда все дела, и трудности обнаруживают себя в единственно возможной точке для взаимодействия? У него как никогда болела голова.
– Дам номер, обещай, что поедешь к специалисту.
– Знаешь ведь, что не могу обещать.
Кеннет повернулся.
– Я наберу тебя на следующий день, если откажешься, забудь о том, чтобы я вернулся обратно в Питтсбург.
Нависло душащее молчание. Тишина внутри маленького помещения будто обретала форму чего-то плотного и скручивающего всё внутри себя будто сдавливающий змей безысходности и одиночества. Мальком посмотрел на брата и впервые заплакал.